Красноярский ДОК в годы войны лидировал во всесоюзном соревновании под девизом «Все для фронта, все для победы!»
В 1944 году был упразднен трест «Севполярлес» и все его лесозаготовительные и лесопильные предприятия переданы тресту «Красдрев». Его управляющим стал П. Е. Шанин, главным инженером – Н.В. Тимофеев, в будущем министр лесной и деревообрабатывающей промышленности СССР. В него входили 13 лесозаводов, 8 леспромхозов, 2 сплавных конторы, лесоперевалочная база, центральные ремонтные мастерские, флот и авиабаза. По всему енисейскому меридиану – от Тувы до Дудинки – растянулись предприятия треста, в которых трудилось в ту пору 40 тысяч человек. Директором Кежемского ЛПХ назначили В.А. Шестакова (в 60–70 годы декан лесоинженерного факультета СибТИ), Казачинского ЛПХ – С.И. Петрова, Богучанского ЛПХ – А.Ф. Встовского, Она–Чунского ЛПХ – В.Ф. Сидоренко. Шиткинский леспромхоз, позже переданный в Иркутскую область, возглавил Герой Советского Союза М.Ф. Капустин, Чунскую механизированную базу – Н.И. Макаров, Усть–Абаканский лесозавод – П.И. Бушуев, позже ставший директором Игарского ЛПК, Красноярский ДОК – И.М. Сенькин.
Как и по всей стране, объемы заготовки древесины за годы войны в Красноярском крае резко снизились, составив в 1945 году около 2 млн кбм, в то время как в 1940 году превышали 4,3 млн кбм.
В леспромхозах края большая часть работ по заготовке и вывозке выполнялась женщинами, для них на 25% были снижены нормы выработки. Они осваивали профессию вальщика–лучкиста, сучкоруба, возчика, работали десятниками, мастерами. Создавались женские лесозаготовительные бригады, организовывались соревнования между ними за перевыполнение плановых заданий. На самом крупном лесопильном предприятии краевого центра – Красноярском ДОКе, где в основном работали женщины, продолжительность рабочей смены составляла 11 часов. Детей забирали в круглосуточные сады и ясли, где им обеспечивалось полноценное питание и уход. Красноярский ДОК удерживал лидерство в не прекращавшемся всю войну всесоюзном соревновании под девизом «Все для фронта, все для победы!»
В годы войны сказали свое слово ученые и инженеры. В институте СибНИИЛХЭ и Сибирском лесотехническом институте шли поисковые работы по замене нефтепродуктов. Крайне важной проблемой в то время оказался запуск газогенераторных двигателей. Дело в том, что прежде чем завести трактор, автомобиль, катер или электростанцию, работающие на березовых чурочках, его необходимо было разогреть, подавая в мотор жидкое топливо – солярку или бензин. А нефтепродукты стали очень большим дефицитом. В результате исследований и опытных работ, испробовав самые разные продукты перегонки древесины, включая деготь, сибирским ученым все–таки удалось найти замену бензину и солярке, применить вместо них скипидар, полученный из живицы или пневого осмола. В итоге многие предприятия лесной отрасли Красноярского и Алтайского краев перешли на скипидарное топливо, наладив собственное его производство.
Для облегчения условий работы на заготовке древесины в первые же месяцы войны правительством было дано разрешение рубить лесные массивы в центральных и малолесных районах, а также в водоохраной зоне вдоль берегов рек. Таким образом предоставлялась возможность вывозить заготовленную древесину напрямую, без трелевки и дополнительных перегрузок, тем самым экономить силы и людские ресурсы. Естественно, пришлось нарушать правила рубок, пренебрегать технологическими и лесоводческими нормами. Но эти вынужденные меры действовали очень короткое время и отменены были уже в 1943 году.
В тот же год правительством страны принимается решение о разделении лесов на три группы по функциональному признаку. В лесах I группы, отнесенных к защитным, курортным, охранным насаждениям, разрешались только рубки ухода, санитарные и выборочные рубки перестойных деревьев. Леса II группы выполняли преимущественно водоохранные функции и размеры рубок в них ограничивались объемом годичного прироста. К лесам III группы были отнесены эксплуатационные леса без ограничения размеров рубок. Таким образом закладывались предпосылки к новой реформе в управлении лесным хозяйством и лесной промышленностью, отложенные из–за начала Второй мировой войны. Уже к концу 30–х годов стало ясно, что объединение лесного хозяйства и лесной промышленности ведет к ослаблению контроля за использованием лесных ресурсов, усилению нерационального лесопользования, снижению качества лесов. Достаточно сказать, что в благополучном для страны 1940 году 59% древесины было заготовлено в водоохранных зонах, причем почти половина (44%) из этой категории лесных массивов в стране вырубалось сплошным образом.
Причина столь расточительного отношения к лесу крылась в том, что план заготовки древесины был непререкаемым законом, за исполнение которого директор предприятия в то суровое время отвечал в буквальном смысле головой. Срыв плановых заданий расценивался как вредительство со всеми вытекающими последствиями, многие директора леспромхозов, руководители трестов, и даже ряд наркомов лесной промышленности были репрессированы и расстреляны. Поэтому руководство леспромхозов и трестов закрывало глаза на многочисленные, но не столь опасные с точки зрения уголовных последствий нарушения правил рубок, не соблюдались сроки примыкания лесосек, допускалась масса других лесохозяйственных нарушения. Не выполнялись планируемые объемы лесоохранных и лесовосстановительных мероприятий, так как интересы и требования лесоводов отодвигались далеко на задний план в угоду лесозаготовителям, обеспечивающих поставку древесину на великие стройки коммунизма. Даже то, что в 1938 году правительство решило вывести лесное хозяйство из состава леспромхозов и создать лесхозы, не помогло. Лесхозы сразу же получили статус предприятий, государственные плановые задания и стали наряду с комплексом лесохозяйственных мероприятий вести заготовку древесины, при этом напрямую подчиняясь тресту «Краслес».
